IX.
Одинъ изъ новѣйшихъ типовъ деревенскихъ дѣльцовъ.

  

   Прежде чѣмъ продолжать разсказъ о передѣлѣ земли, позвольте познакомить васъ съ Иваномъ Моисеевичемъ Герикомъ, крестьяниномъ села Кочетова, отецъ котораго, выкрестъ изъ евреевъ, лѣтъ двадцать съ лишнимъ тому назадъ приписался къ кочетовскому крестьянскому обществу. Личность эта настолько любопытна какъ по своимъ индивидуальнымъ качествамъ, такъ и по той роли, которую она играетъ въ Кочетовѣ, что мнѣ частенько придется говорить о ней, поэтому я, не откладывая, хочу здѣсь же, хотя и бѣгло, очертить ее.

   Отецъ Герика, солдатъ, завѣдывалъ когда-то этапнымъ пунктомъ въ с. Кочетовѣ; на этой должности онъ съумѣлъ нажить кой-какія деньжонки и, благодаря этому обстоятельству, имѣлъ возможность сдѣлать нѣкоторое приношеніе кочетовскому обществу, за что и принятъ былъ "на землю" въ число крестьянъ. Деньжонки у Моисея Герика, однако, не удержались, и когда подвыросли двое его сыновей, Иванъ и Ѳедоръ, то имъ пришлось жить тяжелымъ трудомъ. Ѳедоръ больше оставался дома, пахалъ землю и завѣдывалъ скуднымъ хозяйствомъ, а Иванъ долженъ былъ посторонними заработками доставлять какую-нибудь поддержку обнищавшей семьѣ, съ 15-тилѣтняго возраста сталъ онъ заниматься самыми разнообразными работами: гонялъ гурты, ходилъ въ извозъ, копалъ землю и, наконецъ, опредѣлился на винокуренный заводъ рабочимъ. Теперь, ставъ почти первымъ человѣкомъ въ Кочетовѣ, онъ не загордился, и даже любилъ порою вспоминать о пройденныхъ имъ мытарствахъ. Помню, сидѣли какъ-то мы въ волости и посматривали въ окно, лѣниво перекидываясь незначущими фразами. Зима была въ этотъ годъ снѣжная, и весною, когда происходило дѣйствіе, образовались громадныя задоры по всѣмъ дорогамъ; такая-то глубокая зажора была какъ разъ противъ волости. Видимъ мы, ѣдетъ мужикъ съ возомъ соломы: лошаденка тощая, сбруя мочальная, лаптишки у мужика старые, полушубокъ весь въ дырахъ,-- словомъ, отчаянная бѣдность такъ и бросается въ глаза; и попалъ несчастный возъ этотъ въ самую зажору: лошадь выбилась изъ силъ, вытаскивая его, споткнулась и упала. Горемычный мужикъ, по колѣна въ водѣ, надрывался, помогая своей кормилицѣ встать, но безуспѣшно. Моисеичъ, бывшій съ нами, участливо глядѣлъ на эту сцену и, вздохнувъ, сказалъ: "вотъ точь въ точь, бывало, и я такъ-то надрывался. Везу возъ и самъ не разберу, кто дюжѣй везетъ: я ли, лошадь ли?.. Надо ослобонить его, вспомнить старину". Онъ скинулъ съ себя поддевку и, выйдя на улицу, по колѣно въ водѣ побрелъ къ возу; поднять лошадь, налегнуть на возъ -- было для него минутнымъ дѣломъ, такъ какъ силы онъ былъ замѣчательной,-- и несчастныя созданія, мужикъ и его кляча, стали кое-какъ продолжать свой горькій путь. Когда Моисеичъ вернулся, я совѣтовалъ ему пообсушиться, говоря, что онъ можетъ простудиться; но онъ только разсмѣялся: "не такіе видывалъ я виды... По поясъ въ водѣ и по часу приходилось возиться, да потомъ верстъ десять по морозу идти -- заскорузишь даже весь,-- и то ничего, Богъ миловалъ!"

   На винномъ заводѣ скоро замѣтили Моисеича; онъ постепенно повысился съ пяти на десяти-рублевое жалованье; мало-по-малу ему, какъ сметливому, исполнительному и вѣрному служащему, стали давать значительныя порученія и, наконецъ, владѣлецъ завода сдѣлалъ его сидѣльцемъ на отчетѣ въ одномъ изъ своихъ кабаковъ. Четыре года орудовалъ Моисеичъ въ кабакѣ: грабить народъ -- не грабилъ, а только "по совѣсти" подливалъ воду въ бочку въ небольшой убытокъ своему патрону, дѣлалъ же онъ это такъ совѣстливо, что водка его все-таки считалась лучшей въ околоткѣ, и торговля у него шла шибко въ ущербъ конкурентамъ. За эти четыре года онъ нѣсколько поправился и заручился репутаціей дѣльнаго и умственнаго человѣка. Случилось, что кочетовскіе кабаки снялъ одинъ мѣщанинъ, незнакомый съ мѣстными условіями и жителями; онъ просилъ управляющаго винокуреннымъ заводомъ указать ему надежнаго человѣка, которому онъ могъ бы довѣрить веденіе дѣла въ Кочетовѣ; ему указали на Моисеича,-- и вотъ Моисеичъ уже компаньонъ въ торговомъ предпріятіи. Съ тѣхъ поръ Моисеичъ сталъ выходить въ люди, построилъ себѣ каменную связь изъ двухъ избъ, сталъ заниматься поставками картофеля, который отправлялъ вагонами въ Ростовъ; мелкимъ кулачествомъ онъ не занимался, но плывшаго въ руки, конечно, не упускалъ: такъ, наприм., онъ былъ однимъ изъ значительныхъ арендаторовъ мірской земли, которую засѣвалъ картофелемъ. При случаѣ, когда интересы его не затрогивались,-- онъ горой стоялъ за обиженнаго, за правду; для всего же общества, для міра,-- онъ былъ преданнымъ и вѣрнымъ слугою: его выбрали повѣреннымъ по общественнымъ дѣламъ, и онъ оказался какъ разъ къ мѣсту: выхлопоталъ въ земствѣ въ пользу общества не выплаченныя за шесть лѣтъ деньги за починку гатей -- всего 600 руб., оттягивалъ два года нарѣзку бобылямъ земли и, наконецъ, выигралъ возбужденную имъ противъ нихъ тяжбу въ сенатѣ. Въ послѣднее время онъ попалъ въ гласные, и въ первую же сессію удивилъ всѣхъ "господъ" своими здравыми сужденіями и смѣлыми спорами даже съ предсѣдателемъ собранія: онъ горой стоялъ за мужицкіе интересы и имѣлъ за собой 21 голосъ гласныхъ-мужиковъ.

   Таковъ былъ Моисеичъ по внѣшности; внутреннее же содержаніе этого замѣчательнаго человѣка я не могъ себѣ вполнѣ уяснить: несомнѣнно, что онъ былъ уменъ, и поэтому въ немъ часто замѣчалось презрѣніе къ людской пошлости и глупости. Но и самъ онъ, не получившій никакого образованія, едва умѣвшій подписывать свою фамилію и отродясь не читавшій ни одной книги, не имѣлъ, кажется, никакихъ твердыхъ нравственныхъ правилъ: иногда онъ являлся образчикомъ честности и безкорыстія, иногда просто мошенничалъ, часто прощалъ сдѣланное ему зло или обиду, а случалось,-- бывалъ мстителенъ и низко злопамятенъ. Онъ отлично понималъ людей и ладилъ съ людьми самаго тяжелаго характера. Виннозаводчикъ Борщевъ, внукъ двороваго человѣка, сумѣвшаго воспользоваться милостями барыни, былъ, какъ и всѣ богачи-выскочки, заносчивъ и грубъ до крайности; достаточно было отъ него зависѣть хотя бы самымъ косвеннымъ образомъ, положимъ, относительно покупки или продажи чего-нибудь, чтобы онъ забывалъ всякую вѣжливость и начиналъ ругаться по-кабацки; служащіе стояли предъ нимъ по три и болѣе часа, ожидая отъ него приказаній, а онъ валялся все это время на диванѣ и болталъ всякій вздоръ то съ тѣмъ, то съ другимъ, рабочихъ онъ билъ прямо палкой по головѣ, крестьянъ, пріѣзжавшихъ продавать рожь или картофель, бранилъ всячески,-- за что, неизвѣстно. И съ такимъ-то ошалѣлымъ милліонщиковъ Моисеичъ умѣлъ отлично ладить, сохраняя свое достоинство. Вотъ нѣсколько случаевъ, которые пришли мнѣ на память.

   Вздумалъ Борщевъ для распространенія водки своего издѣлія понаснять кабаковъ побольше, захвативъ, на сколько окажется возможнымъ, всѣ значительныя села въ округѣ. Снимать кабаки онъ довѣрилъ тремъ лицамъ, въ числѣ которыхъ былъ и Герикъ. Эти лица въ два мѣсяца сняли до 80-ти кабаковъ въ нѣсколькихъ смежныхъ уѣздахъ, Моисеичъ отличился, быстро и хорошо устраивая самыя невозможныя сдѣлки. Но Борщевъ все брюжжалъ: "всѣ меня обкрадываютъ,-- жаловался онъ Моисеичу; небось, и ты только думаешь, какъ бы меня надуть".

   -- Да около кого же намъ, маленькимъ людямъ, и поджиться-то, какъ не около васъ? Вѣдь и вы подживаетесь около тѣхъ, кто покрупнѣе, и ничего, не жалуетесь!

   -- Это какъ такъ?..

   -- А когда вбухиваете въ заторъ лишнихъ пятьдесятъ пудовъ муки,-- нешто не подживаетесь? Такъ что-жъ намъ глаза-то колоть?..

   -- Да вѣдь я, каналья ты этакій, не граблю никого...

   -- Да и я не граблю: вотъ привезъ вамъ 900 рублей,-- остались отъ снятія кабака въ Нагорномъ. Что мнѣ стоило ихъ въ расходъ поставить? Ничего; у васъ я не служу, документовъ на меня нѣтъ, ну и гладки взятки. А грабить тоже не хочу -- нате, получайте...

   Сталъ Борщевъ подыскивать контролеровъ -- учитывать сидѣльцевъ въ кабакахъ. Разговаривалъ онъ съ однимъ изъ такихъ господъ въ то время, какъ въ комнату вошелъ Моисеичъ.

   -- Вотъ смотри, чучело, какого я золотого человѣка нашелъ!.. похвастался Борщевъ,-- Ну-ка, разскажи, какъ ты будешь сидѣльцевъ учитывать?

   -- Какъ пріѣду въ село, оставлю лошадь у крайняго двора, а самъ пѣшкомъ въ заведеніе; приду, да прямо къ денежному ящику -- цопъ! Показывай, много ли выручки?...

   -- Хо-хо-хо!.. заливался Борщевъ.-- Молодчина!..

   -- А какъ сидѣлецъ, не говоря дурного слова, да прямо вамъ въ ухо?-- замѣтилъ Моисеичъ.

   -- Это за что?-- удивился "контролеръ".

   -- А за то,-- не лѣзьте къ денежному ящику. Развѣ васъ сидѣлецъ знаетъ, кто вы такой есть? Вы должны тихимъ манеромъ войти, Богу на образа помолиться, сидѣльцу открытый листъ изъ конторы подать, да и учесть, а потомъ деньги потребовать; онъ вамъ и самъ ихъ отдастъ, изъ денежнаго ли ящика, изъ женинаго ли сундука -- до этого вамъ дѣла нѣтъ: гдѣ хочетъ, тамъ и бережетъ, лишь бы цѣлы были.

   -- Да, братецъ,-- сказалъ Борщевъ "контролеру",-- ступай-ка съ Богомъ: не годишься ты...

   -- Почему это у меня все колеса воруютъ, на худыя обмѣниваютъ?-- удивлялся Борщевъ.-- Недавно еще шестьдесятъ новыхъ становъ купилъ, а говорятъ -- половина уже развалилась?

   -- Да развѣ у васъ по-людски дѣлается?-- отвѣчалъ Моисеичъ.-- Есть у васъ плотникъ при телѣгахъ; обязанность его -- смотрѣть за ними, чтобъ цѣлы были. Отпуститъ онъ, скажемъ, Тимохѣ телѣгу съ новыми колесами, онъ правъ, покуда Тимоха не вернется; а вернулся, онъ обязанъ телѣгу принять отъ него, колеса осмотрѣть, все ли ладно. А у васъ нешто такъ?..

   -- А то какъ же?!.

   -- Да, вотъ у васъ какъ. Отпустилъ плотникъ пятьдесятъ телѣгъ, сидитъ -- трубочку покуриваетъ, ждетъ, когда вернутся. А вы тутъ и идете. "Ты что, такой-сякой, безъ дѣла сидишь? Вотъ я тебя, мошенникъ!" -- "Да я телѣги!"...-- "Знаю я телѣги!.. И безъ тебя поставятъ. Ступай въ подвалъ!" Плотникъ пойдетъ, а Тимоха ужъ давно этого случая ждалъ: вмѣсто новыхъ колесъ одѣнетъ старыя, телѣгу -- подъ сарай, а новыя -- къ себѣ на дворъ; да такъ въ день-то телѣгъ пять и обрядятъ... Вотъ вы выгадали на плотникѣ двугривенный, а на каждой телѣгѣ потеряли по два рубля...

   -- Ну, ладно, ступай!-- только и сказалъ Борщевъ, между тѣмъ какъ всякаго другого на мѣстѣ Моисеича онъ изругалъ бы самыми площадными словами.

   Моисеичъ очень тяготился нѣкоторыми вещами, чего въ трезвомъ состояніи никогда не выдавалъ; но мнѣ пришлось раза два видѣть его очень выпившимъ и въ нервно-разстроенномъ состояніи. Со слезами, правда -- пьяными, на глазахъ жаловался онъ, что онъ неучъ, невѣжда; что онъ хотѣлъ бы жить по-людски, жить "по чистой совѣсти", что у него нѣтъ поддержки (подразумѣвая подъ этимъ, вѣроятно, нравственныя правила); онъ плакался, что его компаньонъ по кабакамъ держитъ его въ рукахъ, не отпуская отъ себя благодаря двухтысячному векселю, который онъ имѣлъ глупость выдать въ видѣ обезпеченія, и который ему теперь не отдаютъ, хотя онъ, Моисеичъ, уже давно желаетъ покинуть кабацкое дѣло. Онъ повидимому неподдѣльно возмущался слабостью народа къ вину, нарушеніемъ общинныхъ традицій, развитіемъ кляузничества и сутяжничества, и прочими обрисовывающимися темными сторонами народной жизни... Еще нѣсколько чертъ: онъ былъ весельчакъ, юмористъ и остроумный разсказчикъ, любилъ бывать въ обществѣ деревенской аристократіи, не жалѣлъ денегъ на угощеніе "хорошихъ людей", былъ падокъ до женскаго пола и не прочь былъ въ компаніи прокутить цѣлую ночь, никогда, впрочемъ, не вредя этимъ своему дѣлу, потому что послѣ безсонной, пьяной ночи могъ цѣлый день заниматься чѣмъ ему надо было, безъ всякихъ признаковъ усталости...

   Такъ вотъ однажды вечеромъ, нѣсколько дней спустя вышеописаннаго схода, приходитъ этотъ Иванъ Моисеевичъ прямо ко мнѣ на домъ. Я пилъ чай.

   -- Какими это судьбами, Иванъ Моисеичъ?-- говорю я, такъ какъ уже успѣлъ съ нимъ познакомиться.

   -- Съ добрымъ вечеромъ, Н. М.; вотъ, пришелъ къ вамъ чайку напиться,-- какъ будто сердце чуяло, что у васъ самоваръ на столѣ.

   -- Милости просимъ, подсаживайтесь.

   Выпили стакана по два, поговорили кой-о-чемъ. Я все жду, что-то будетъ? потому что не чай же пить, въ самомъ дѣлѣ, пришелъ Моисеичъ; и онъ видно понялъ, что я жду отъ него объясненія: отставилъ допитый стаканъ.

   -- За чай-сахаръ покорнѣйше благодаримъ, Н. М.-- Признаться, пришелъ-то я къ вамъ собственно не чай пить,-- вѣдь это ужъ дюже чудно было бы называться на чай, ни разу самъ не угостивши... Пришелъ же я къ вамъ насчетъ людской глупости поговорить, а вы меня, мужика, не перебивайте, дайте все высказать по порядку. Это опять все насчетъ дѣлежа земли. Небось слыхали, что дѣло это кой-кому изъ насъ не по скусу, потому что мірскихъ клиньевъ, да душъ, наснимали мы порядкомъ; признаться, и моихъ деньжонокъ тамъ сотни три сидитъ... Вотъ между нами, какъ межъ тараканами передъ пожаромъ, и пошла возня: эти-то здѣсь суетятся, а я -- признаваться ужъ, такъ во всемъ -- въ городъ успѣлъ смахать, чтобъ объ этомъ дѣлѣ разузнать. Ну и узналъ: дѣло правильное, дѣлить можно во всякое время, только дѣлежку эту плевокъ стоитъ затянуть, хоть бы и приговоръ поставленъ былъ правильно. Только подать жалобу въ присутствіе,-- пока разслѣдуютъ, не меньше трехъ мѣсяцевъ пройдетъ, не выйдезъ по нашему -- взять копію, да въ губернское... Этакъ ужъ вѣрно на годъ затянется, а намъ только это и нужно... чтобы годъ землю отдержать. Понятно-съ?... Ну, а здѣшніе-то умники къ вамъ, да къ старостѣ на поклонъ задумали, думаютъ одними поклонами прожить на свѣтѣ: собрали съ восемнадцати дворовъ арендателей по десяткѣ и мнѣ принесли, велѣли свою десятку добавить, чтобы вамъ полтораста дать, да старостѣ сорокъ,-- лишь бы приговоръ этотъ затянуть. Вотъ и деньги: ей-Богу, не лгу, посмотрите сами.

   Онъ вынулъ изъ бумажника объемистую пачку мелкихъ кредитныхъ билетовъ, повертѣлъ ее въ рукахъ и опять спряталъ. Я молчалъ, ожидая, что будетъ дальше.

   -- Такъ вотъ дѣло-то какое,-- продолжалъ Моисеичъ послѣ нѣкоторой паузы.-- Къ незнакомому человѣку не пойдешь съ чѣмъ-нибудь опаснымъ, а тутъ бѣды никакой, по-моему, нѣтъ: дураки сами деньги суютъ, только бери, а ихъ жалѣть, по моему, нечего,-- у нихъ денегъ этихъ много, не горбомъ достаютъ... Старостѣ я ничего не дамъ,-- его и впутывать въ это дѣло не для чего, а вамъ я сотеньку предлагаю, другую же у себя оставлю, за комиссію, значитъ, Ей-Богу, тутъ ничего дурного нѣтъ: я не прошу васъ, какъ тѣ олухи, читать какіе-то законы и указы, говорю вамъ только: что вы ни дѣлайте, а ваша не возьметъ,-- такъ съ какой же стати отъ добра отказываться? А коли на честность дѣло пошло, такъ вы дѣлайте, какъ допрежь загадывали: собирайте сходку, говорите тамъ, что хотите, и ведите дѣло по своей линіи,-- а я поведу по своей. Черезъ годъ же,-- я перекрещусь, коли хотите,-- тоже вѣдь крещеный, хотя и "изъ насихъ",-- черезъ годъ это дѣло оборудуемъ въ разъ: я самъ за это дѣло возьмусь,-- только дайте срокъ аренду додержать. Нешто я не вижу, что обществу большое утѣсненіе, а многосемейнымъ и прямо петля? Нешто у меня глазъ нѣтъ?.. Вижу,-- и дѣлить мы будемъ, вѣрно, вамъ говорю,-- только на будущій годъ. Ну, какъ?... А если не согласны, я всѣ у себя оставлю, скажу, что вамъ отдалъ, а дѣло все-таки по моему выйдетъ...

   Что могъ я, неискушенный и неопытный въ житейскихъ дѣлахъ, подѣлать съ такимъ могучимъ противникомъ, напередъ отрѣзавшимъ мнѣ всѣ выходы изъ моего сквернаго положенія? Прежде чѣмъ я узналъ что-либо о деньгахъ, все село уже знало, что деньги эти собираются для меня; не прими я ихъ,-- никто бы не повѣрилъ этому, а повѣрили бы Моисеичу, что онъ отдалъ мнѣ мою долю. Кромѣ того, мнѣ начинало выясняться одно обстоятельство, на которое я въ началѣ не обратилъ никакого вниманія: это фактъ аренды и затраты большихъ денегъ какъ со стороны нѣсколькихъ кулаковъ, такъ и со стороны многихъ исправныхъ домохозяевъ-хлѣбопашцевъ, не упускающихъ, по силѣ вещей, случаи снять за дешево мірскую землю. И по закону, и, отчасти, по совѣсти, арендаторы эти были вполнѣ вправѣ требовать отсрочки передѣла до окончанія срока ихъ аренды, или возвращенія имъ денегъ или же исключенія арендуемыхъ ими участковъ изъ оборота передѣла,-- но, въ послѣднемъ случаѣ, и значеніе самого передѣла на половину умалилось бы. Между чѣмъ было выбирать: произвести ли весной пародію на передѣлъ земли, оставляя участки арендаторовъ нетронутыми, или же, отложивъ дѣло на годъ, произвести тогда безпрепятственно передѣлъ всей мірской земли? Я начиналъ склоняться къ отсрочкѣ передѣла, но меня ужасала мысль, что подумаетъ общество, узнавъ происшедшую перемѣну въ моихъ намѣреніяхъ, и не будетъ ли оно въ правѣ поставить эту перемѣну въ непосредственную связь съ фактомъ сбора для меня денегъ? Теперь я вижу, что единственный выходъ изъ глупаго положенія, въ которое поставилъ меня Макіавель въ смазныхъ сапогахъ, это было бы взять у него всю предназначенную мнѣ сумму денегъ, т.-е. сто рублей, и представить ее на благоусмотрѣніе сельскаго общества, разсказавъ ему, въ чемъ дѣло. Но на такой смѣлый шагъ у меня не хватило опытности, и я рѣшился на компромиссъ, оказавшійся, впослѣдствіи, довольно неудачнымъ. Я отказался взять отъ Моисеича всѣ деньги, объясняя, что возьму ихъ, когда дѣло кончится, потому что я не люблю брать впередъ; но, въ видѣ задатка, попросилъ у него двадцать-пять рублей, которые онъ мнѣ, съ нѣкоторымъ недоумѣніемъ на лицѣ, тотчасъ и отдалъ.

   Слѣдующая сходка была малочисленнѣе первой: не собралось и четырехсотъ человѣкъ; но собравшіеся, видимо, составили уже себѣ извѣстное мнѣніе о предстоявшемъ ихъ рѣшенію вопросѣ. Хотя шумъ и крики не умолкали во все время сходки, но это уже не былъ стихійный гулъ, какъ въ первый разъ, а осмысленный споръ и перебранка между двумя сформировавшимися партіями... По предложенію старшины, сходъ раздѣлился на двѣ стороны: направо стали желающіе произвести передѣлъ въ слѣдующую же весну, налѣво -- вовсе нежелающіе его, или желающіе отсрочки его на годъ, въ этой группѣ стояли всѣ арендаторы, въ томъ числѣ и Моисеичъ. Направо оказалось 291 человѣкъ, налѣво около 80. Выше гдѣ-то я упомянулъ, что въ Кочетовѣ считалось 510 домохозяевъ; поэтому, согласно 54 ст. Общ. Положенія, передѣлъ земли могъ состояться только въ томъ случаѣ, если за него выскажется не менѣе 340 голосовъ, т. е. 2/3 общаго количества; такимъ образомъ, 49 голосовъ до законнаго количества не хватало. Я понималъ, что при данныхъ обстоятельствахъ приговоръ будетъ недѣйствителенъ, но, въ видахъ личнаго интереса, рѣшилъ написать его. Я влѣзъ на перила и сказалъ сходу:

   -- Господа! За раздѣлъ получилось 291 голосъ; этого количества, по закону, недостаточно. Законъ требуетъ, чтобы двѣ трети голосовъ было бы за передѣлъ, тогда только его можно произвести. Васъ теперь не хватаетъ 50 человѣкъ желающихъ (слышатся разные возгласы: "хо-хо,-- что взяли? Съѣли?"... И съ другой стороны: "ну, такъ,-- теперь ужъ не хватаетъ! То все ладно было, а какъ что, такъ и не хватаетъ!").-- Вы думаете, господа желающіе дѣлить,-- продолжалъ я,-- что тутъ стакнулись съ арендаторами продать васъ, сдѣлать мошенничество? Вы, можетъ быть, уже слыхали, что и деньги для меня сбирали (рѣзкій возгласъ: "а то не слыхали?..."), и что я взялъ ихъ, поэтому ихъ руку и тяну? Честью васъ завѣряю, что денегъ ихъ я для себя не бралъ, и руки ихъ не тяну. Слушайте же: чтобы васъ увѣрить, что тутъ никакого мошенничества нѣтъ, я напишу вамъ приговоръ съ 290 голосами; изберите кого-нибудь, пускай въ городъ пойдутъ и представятъ этотъ приговоръ въ присутствіе: вамъ скажутъ тамъ, что приговоръ не годится (возгласъ: "извѣстно, вѣдь самъ писать будешь?.."). Да поймите же, что не самый приговоръ будетъ плохъ, а плохо будетъ то, что васъ подпишется 290 человѣкъ, а надо 340! (возгласъ: "а ты добавь еще..."). Ну, ужъ отъ этого увольте: я добавлять никого не стану,-- это вѣдь подлогомъ называется, а за подлогъ въ острогѣ сидятъ... А насчетъ денегъ,-- это точно,-- приносили мнѣ кучу цѣлую, сто рублей; да не взялъ я ихъ себѣ, потому что отродясь никогда не мошенничалъ, а пришло мнѣ на мысль, что не мѣшаетъ вамъ еще разъ отъ богачей-арендателей за мірскую землю угощеніе принять, благо у нихъ денегъ много, и они съ ними дуромъ навязываются... Такъ вотъ я и взялъ изъ этихъ денегъ только четвертную, будто въ задатокъ, чтобы глаза имъ отвесть, да и кланяюсь вамъ теперь этими 25 рублями,-- выпейте на нихъ за здоровье вашихъ благодѣтелей, да посогрѣйтесь, а то на морозѣ вѣдь перемерзли, пожалуй...

   Толпа безмолвствовала: сказанное мною было такъ ново, такъ непонятно для нея. И точно, мужикъ привыкъ видѣть, что всѣ всегда стараются съ него что-нибудь содрать: попъ, писарь, старшина, староста, урядникъ и проч. и проч., а. тутъ вдругъ выискивается человѣкъ, принадлежащій къ сословію дерущихъ, и вдругъ ни съ того, ни съ сего, ничего не прося, вынимаетъ двадцать пять цѣлковыхъ и даетъ: на, пей. Многіе приняли это за шутку, но когда я подозвалъ знакомаго мнѣ мужика, содержащаго ямщицкихъ лошадей, и почти насильно всунулъ ему въ руку пачку кредитокъ, то вокругъ меня раздались самыя различныя восклицанія.

   -- Вотъ такъ штука, братцы,-- видали?.. Мы думали -- съ насъ еще будутъ тягать, а тутъ намъ даютъ!.. Хо-о-охъ, ловко!.. Эй, братцы, брать ли?!.. Глядите, какъ вы!.. Чего глядѣть, бери коли даютъ, потомъ разглядимъ! и т. п.

   Мужикъ, которому я сунулъ деньги, въ недоумѣніи сжималъ ихъ въ рукѣ.

   -- H. М., помилуйте, да что же мнѣ съ ними дѣлать?

   -- Раздѣлите по сотнямъ, пусть дѣлаютъ, что хотятъ.

   Я постарался скорѣй ускользнуть домой, надѣясь, что въ темнотѣ меня не узнаютъ. Но не тутъ-то было: черезъ пять минутъ по моемъ приходѣ, въ комнату мою вваливаются человѣкъ восемь мужиковъ.

   -- Ну, что вамъ еще?

   -- Боязно приматъ, H. М.! Нѣтъ ли тутъ подвоха какого? Ты ужъ намъ по совѣсти скажи, какъ это дѣло будетъ?..

   -- Да какой же тутъ подвохъ можетъ быть?

   -- А вдругъ мы за эти самыя деньги отвѣчать будемъ?

   -- Поймите же,-- это мои деньги, мнѣ ихъ дали, но себѣ я не взялъ; а арендаторовъ захотѣлъ все-таки хоть на малость наказать, чтобъ они зря съ такими штуками ко мнѣ не совались; ну, и взялъ у нихъ только двадцать пять рублей, собственно для васъ, на пропой, значитъ... Поняли?

   -- Теперь поняли, покорнѣйше благодаримъ, какъ не понять; а намъ было сумнительно,-- заговорилъ одинъ, но другой его перебилъ:

   -- Ну, чего таперь сумнительно! Видишь, господинъ писарь уважденіе намъ дѣлаютъ, отъ своего куска и намъ ломоть даютъ... Покорнѣйше благодаримъ на этомъ! Пойдемъ, ребята, за ихнее здоровье выпьемъ!

   И всѣ стремительно двинулись къ выходу. Я только спустя нѣкоторое время узналъ, что значило -- "отъ своего куска и намъ ломоть даетъ". Дѣло въ томъ, что люди, всѣмъ складомъ своей жизни убѣжденные, что въ каждомъ экспериментѣ, надъ ними совершаемомъ, въ каждой попыткѣ принять участіе въ ихъ личныхъ или общественныхъ дѣлахъ, кроется какой-нибудь подвохъ, какое-нибудь посягательство на ихъ тощій карманъ,-- люди эти никакъ не могутъ повѣрить заявленіямъ, что "писарь" не взялъ ста рублей и такъ, отъ добраго сердца, даетъ имъ на водку 25 рублей. Это все логично и объяснимо, но на практикѣ было для меня очень огорчительно, когда мнѣ передали, что поступокъ мой получилъ такое толкованіе: взялъ-молъ двѣсти (варіантъ -- сто) рублей, но посовѣстился (варіантъ -- отъ добраго сердца) и я отъ своего куска кинулъ, чтобы заткнуть глотки, ломоть въ 25 рублей. И въ концѣ-концовъ я выигралъ только то, что многіе признали за мной "совѣсть", а нѣкоторые "добрую душу", и лишь иные поумнѣе, въ родѣ старшины и Моисеича, признали, что я незаурядный писарь, и что со мной надо держать ухо востро... Иванъ Моисеичъ, такъ тотъ потомъ никогда не заговаривалъ со мной объ этомъ казусѣ, стыдясь, вѣроятно, выпавшей на его долю роли, и около года меня дичился, но наконецъ, мы почувствовали надобность другъ въ другѣ и вели сообща много дѣлъ, не поминая прошлаго.

   Кстати, въ пропитіи тѣхъ двадцати пяти рублей приняли участіе не только желавшіе передѣла, которымъ собственно я и предназначалъ презентъ, но и стоявшіе противъ передѣла. И никто ихъ не попрекнулъ, при поднесеніи стакана съ водкой, признавая совершенно въ порядкѣ вещей, что всякій беретъ свою долю изъ свалившагося съ неба куска...

   Приговоръ былъ мною написанъ и представленъ черезъ нѣсколько дней старостой и тремя выборными въ присутствіе по крестьянскимъ дѣламъ; имъ сказали тамъ то же, что и я говорилъ, т.-е. что недостаточно голосовъ и что приговоръ, поэтому, недѣйствителенъ. Тѣмъ дѣло это на время и кончилось.

­